Задумывалось и начиналось все это, пожалуй, уже лет тридцать назад человеком, по теперешним понятиям, еще молодым. Активно записывалось в конце пятидесятых — начале шестидесятых, когда возникла вера, что писания эти могут увидеть свет. Потом оказалось, что дело табак, что они — мартышкин труд. Мало сего, при том образе мыслей, запечатленный на бумаге он мог составить еще больший криминал, нежели мнения, выболтанные с определенной степенью сдер­жанности публично или с меньшей — в частных разговорах. Как-никак, а эпоха сталинщины закончилась, и доносы, не подкрепленные собственно­ручными, полученными не под нажимом признаниями, уже не имели того веса. Короче — не следовало составлять компромат на самого себя. И все же возникшая уже привычка фиксировать нечто неизвестно для чего, в расчете, вероятно, на «будущие поколения», — образовалась. И валялись страницы амбарных книг в ящике письменного стола на даче, строенной еще родителями в середине тридцатых.