Многие тысячилетия существует человечество. Многие тысячи народов возникли и исчезли за это время на земле. Большинство из них не оставили в истории никакого следа, они пришли из тьмы древних лесов и степей и исчезли в бессловесной, беспамятной тьме. Исчезли, уничтоженные соседями, или смешавшись с ними. Каждый из этих народов пришел со своим языком — но куда делись эти языки, когда исчез породивший их народ? Мы называем языки, на которых никто не говорит, не думает, не страдает, мертвыми. Некоторые мертвые языки не ушли бесследно — от них остались книги и надгробные надписи, горделивые самовосхваления царей и глиняные таблички с записью расходов, на них говорят и пишут ученые. Латынь, древнегреческий, ассирийский... эти языки не умерли, они только заснули в своем хрустальном гробу, как Спящая Красавица, в ожидании животворного поцелуя. Один из спящих языков — иврит — дождался такого поцелуя и ожил, обрел свой народ и свою страну. А куда делись остальные? Может быть, они не умерли, а растворились в шепоте травы и шелесте листьев? Может быть, они растворились в живых языках, как создавшие их люди растворились в других народах? Может быть, мы говорим на этих языках во сне, в бреду, в раннем детстве? Может быть, когда поэт чувствует странное волнение, поставив рядом два слова, казалось бы, чуждые друг другу — это происходит оттого, что эти слова были родными в каком-то давно умершем языке? Может быть, поэзия — это попытка оживить мертвые языки прошлого и создать из них живой язы...