Фиксируя в человеческой природе доязыковую реальность чистого воображения, автор апеллирует к ней как к источнику первозданного единства создания, находящего свое выражение в так называемом космическом чувстве. Язык, в форме текстуальности, с этой точки зрения выступает как порядок условий, исходя из которых утверждается жизнь конкретного человека в ее первозданном единстве, следуя путями философского спасения.