Это не то чтобы только балет и не то чтобы только опера - два вида театра сплавлены воедино. На сцене два Орфея, две Эвридики, два Амура - для каждого персонажа есть оперный и балетный артисты. «Оперные» сделаны душами «балетных», удивительный расклад для Пины Бауш! Будто плотскость профессии стала раздражать хореографа; будто, когда она в начале карьеры впервые ставила этот спектакль (1975, Вупперталь), она от танца требовала слишком многого - и находила то, что требовала, не в ногах, а в голосах. Усталость героя - главная краска вовсе не усталого спектакля. Съёживающиеся плечи, гнущаяся спина, бессильное опускание на пол: в монологе все движения будто обрываются, ломаются. Человек мира, попавший в обстоятельства войны, некогда любимый персонаж Бауш. Чрезмерность усилия, необходимого для выживания, вот мотив. Небольшой спектакль составлен из четырёх сцен. Вот Орфей отправляется в путь - и вот уже подземное царство. А следующая сцена - в загробном мире, танцы теней, среди которых солирует Эвридика, - нескрываемая вариация на темы баланчинской «Серенады», и это откровенное высказывание нового. Лучшая сцена - последняя, дуэт Орфея и Эвридики. На сцене натурально четверо: «души» героев рядом, но, отвернувшись друг от друга, прижимаются спина к спине. Сами герои по разным углам сцены. Эвридика всё старается приблизиться к Орфею, упасть на руки, обвить его, заглянуть в лицо, а он, бедный, уж на спину голову закидывает, чтобы только не встретиться с ней взглядом. (Певцу было позволено вывести Эвридику на свет, если он в подземном царстве на неё не взглянет.) Но, конечно же, женщина настоит на своём, и после очередного печального вопля «души» Эвридики сначала оборачивается «душа» Орфея, а затем и «балетные» вцепляются друг в друга взглядами. «Я умираю», - пропевает «душа»-Эвридика и укладывается на пол. Крест-накрест на неё ложится Эвридика; «душа» Орфея заходится в страдальческой арии, и тоже ложится сверху. У Глюка вообще-то счастливый конец - там Зевс позволил влюблённым быть вместе; здесь - четыре бесчувственных тела и траурная череда кордебалета, проходящая вдоль задника. Вообще-то Бауш в 1975-м хоронила классический балет и сладкие истории, связанные с классическим искусством. Но Парижская опера сумела доказать, что в театре могут жить рядом самые древние и самые революционные постановки. Собственно, потому она и остается лучшим балетным театром мира.